Бхувана Сундари

К нам вернулся после 10-дневного путешествия по Гималаям Авадхут Махарадж. Встретили его в аэропорту. Махарадж был восхищен Гималаямии. Рассказывал, что Гималаи очень величественные и трансцендентные, что они огромные настолько, что наша местная гора по сравнению с ними – безобидный холмик... 

Говорил, что путешествие было нереальное и запредельное: извилистые, горные серпантины, дорога по краю пропасти, обвалившиеся участки пути, разреженный, холодный воздух, затрудняющий дыхание, садху, живущие в пещерах, бесконечный горизонт гор, храмы нереальной красоты, горячие источники, чувство твоей ничтожности рядом с таким масштабом величия... А Сахадев резюмировал: "в Гималаях духовный прогресс неизбежен..." После их слов еще больше захотелось соприкоснуться с величественностью этих гор...почувствовать на вкус вечность и безграничность...

«Чувство собственной важности делает человека безнадёжным: тяжелым, неуклюжим и пустым. Быть воином означает быть лёгким и текучим.

Пока человек чувствует, что наиболее важное и значительное явление в мире — это его персона, он никогда не сможет по-настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь, он не видит в нём ничего, кроме самого себя.

Слабая сторона слов в том, что они заставляют нас чувствовать себя осведомленными, но когда мы оборачиваемся, чтобы взглянуть на мир, они всегда предают нас, и мы опять смотрим на мир как обычно, без всякого просветления. Поэтому воин предпочитает действовать, а не говорить. В результате он получает новое описание мира, в котором разговоры не столь важны, а новые поступки имеют новые отражения.

Чувство собственной важности — главнейший и самый могущественный из врагов человека. Его уязвляют и обижают действия либо посягательства со стороны ближних, и это делает его слабым. Чувство собственной важности заставляет человека всю его жизнь чувствовать себя кем-то или чем-то оскорблённым.

Лишившись чувства собственной важности, мы становимся неуязвимыми.»

Карлос Кастанеда

«Нужно искать и видеть чудеса, которых полно вокруг тебя. Ты умрешь от усталости, не интересуясь ничем, кроме себя самого; именно от этой усталости ты глух и слеп к остальному»

«Мои поступки всегда искренни. И все же они — не более чем актерская игра.»

«Развлечения, придуманные людьми, как бы они при этом не изощрялись, — всего лишь жалкие потуги забыться, не выходя за пределы прочного круга — питаться, чтобы жить, и жить, чтобы питаться…»

«Вещи, которые делают люди, ни при каких условиях не могут быть более важными, чем мир. И, таким образом, воин относится к миру как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, – как к бесконечной глупости.»

«Любой путь – лишь один из миллиона возможных путей. Поэтому воин всегда должен помнить, что путь – это только путь; если он чувствует, что это ему не по душе, он должен оставить его любой ценой. Любой путь – это всего лишь путь, и ничто не помешает воину оставить его, если сделать это велит ему его сердце. Его решение должно быть свободно от страха и честолюбия. На любой путь нужно смотреть прямо и без колебаний. Воин испытывает его столько раз, сколько находит нужным. Затем он задает себе, и только самому себе, один вопрос: имеет ли этот путь сердце? Если да - то это хороший путь; если нет, то от него никакого толку. Один путь делает путешествие по нему радостным: сколько ни странствуешь – ты и твой путь нераздельны. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один путь дает тебе силы, другой – уничтожает тебя»

«Люди — воспринимающие существа. Однако воспринимаемый ими мир является иллюзией — иллюзией, созданной описанием, которое им вушали с момента, когда они появились на свет.»

«Сердиться на людей означает считать их поступки чем-то важным.»

«… А вовсе не обязательно что-нибудь «делать», чтобы понравиться или не понравиться. Он либо принимает тебя, либо сметает прочь.»

«Обучение посредством разговоров не только пустая трата времени, но и редкая глупость.»

«Нет более глубокого одиночества, чем одиночество вечности. И нет ничего более уютного и удобного для нас, чем быть человеческими существами.»

«Желание - вот что заставляет нас страдать, но как только мы научимся уничтожать свои желания, любая полученная нами мелочь превратится в бесценный дар»

«- Каждый из нас сам делает себя либо несчастным, либо счастливым. Объем работы, необходимый и в первом, и во втором случае - один и тот же.»

«- Мир - это тайна. И он вовсе не такой, каким ты его себе представляешь...»

«- Есть люди, которые очень аккуратно и осторожно относятся к природе своих поступков. Их счастье - в том, что ОНИ ДЕЙСТВУЮТ С ПОЛНЫМ ОСОЗНАНИЕМ ТОГО, ЧТО У НИХ НЕТ ВРЕМЕНИ. Поэтому во всех их действиях присутствует особая сила, и в каждом их поступке есть чувство.»

«- Ты слишком озабочен тем, чтобы любить людей, и тем, чтобы тебя любили. Человек знания любит, и все. Он любит всех, кто ему нравится, и все, что ему по душе, но он использует свою контролируемую глупость, чтобы не заботиться от этом. Любить людей или быть любимыми ими- это далеко не все, что доступно человеку...»

«Все вещи и явления в мире равнозначны в том смысле, что они одинаково не важны. Вот, скажем, мои действия. Я не могу утверждать, что они - важнее, чем твои. Так же как ни одна вещь не может быть важнее другой. Все явления, вещи, действия имеют одинаковое значение и поэтому не являются чет-то важным.»

«Люди, как правило, не отдают себе отчета в том, что в любой момент могут выбросить из своей жизни все что угодно. В любое время. Мгновенно.»

«Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека - это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих, а воин рассчитывает только на себя. Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка; смирение воина - это безупречность в поступках и чувствах.»

«Рассматривать чьи-то действия как низкие, подлые, отвратительные или порочные - значит придавать неоправданное значение личности их свершившего, то есть - потакать его чувству собственной важности.»

«Мы выучиваемся думать обо всем и затем приучаем наши глаза видеть так, как мы думаем о вещах, на которые смотрим. Мы смотрим на себя, уже думая, что важны. И поэтому нам приходится чувствовать себя важным. Но потом, когда человек обучается видеть, он понимает, что не может больше думать о вещах, на которые смотрит; а если не может думать о вещах, на которые смотрит, все становится неважным»

«Самый эффективный способ жить – жить как воин. Беспокойся и думай до того, как принять решение, но когда ты его принял, освободись от забот и мыслей; впереди тебя будут ждать миллионы других решений. Таков путь воина»

«Ты каждый раз чувствуешь себя обязанным объяснить свои поступки, как будто ты единственный на земле, кто живет не правильно»

«Воин берет свою судьбу, какой она бы ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении принимает то, чем он является не для того, чтобы сожалеть, не как основу для сожаления, а как живой вызов.»

«Чем больше окружающие знают, что вы собой представляете и что от вас следует ожидать, тем сильнее это ограничивает вашу свободу.»

/ Карлос Кастанеда /

"......- Ты сказал, - бросил Плинио, - что знаешь средство сделать меня счастливей и веселее. Но ты даже не спрашиваешь, желаю ли я этого.

- Ну, - засмеялся Иозеф Кнехт, - если мы можем сделать человека счастливей и веселее, нам следует сделать это в любом случае, просит он нас о том или нет.

- И позволь мне добавить еще несколько слов, - тихим голосом заговорил снова магистр Игры.

- Мне хочется сказать тебе еще кое-что о веселости, о веселости звезд и духа и о нашей касталийской разновидности веселости. Ты не любишь веселости, вероятно, потому, что тебе пришлось идти дорогой печали, и теперь все светлое, всякое хорошее настроение, особенно наше касталийское, кажется тебе пустым и ребяческим, да и трусостью, бегством от ужасов и бездн действительности в ясный, упорядоченный мир чистых форм и формул, чистых, отшлифованных абстракций.

Но, дорогой мой печальник, пускай происходит такое бегство, пускай будет сколько угодно трусливых, робких, играющих чистыми формулами касталийцев, пускай даже их будет у нас большинство, - это ничуть не отнимает у настоящей веселости, веселости неба и духа, ни ее ценности, ни ее блеска.

Невзыскательным и мнимовеселым среди нас противостоят другие, люди и поколения людей, чья веселость - не игра, не поверхность, а серьезность и глубина. Одного из них я знал, это был наш прежний мастер музыки, которого и тебе когда-то случалось видеть в Вальдцеле; в последние годы жизни этот человек обладал доблестью веселости в такой мере, что сиял ею, как сияет солнце лучами, и она - в виде доброжелательности, жизнерадостности, хорошего настроения, бодрости и уверенности - захватывала всех и продолжала сиять во всех, кто воистину принял и впустил в себя ее блеск.

Я тоже был озарен его светом, мне тоже он передал долю своей ясности и внутреннего своего сиянья, и нашему Ферромонте тоже, и еще кое-кому. Достичь этой веселости - для меня и для многих тут нет цели более высокой и благородной, эту веселость ты найдешь у некоторых патриархов Ордена.

Веселость эта - не баловство, не самодовольство, она есть высшее знание и любовь, она есть приятие всей действительности, бодрствование на краю всех пропастей и бездн, она есть доблесть святых и рыцарей, она нерушима и с возрастом и приближением смерти лишь крепнет. Она есть тайна прекрасного и истинная суть всякого искусства.

Поэт, который в танце своих стихов славит великолепие и ужас жизни, музыкант, который заставляет их зазвучать вот сейчас, - это светоносен, умножающий радость и свет на земле, даже если он ведет нас к ним через слезы и мучительное напряжение. Поэт, чьи стихи нас восхищают, был, возможно, печальным изгоем, а музыкант - грустным мечтателем, но и в этом случае его творение причастно к веселью богов и звезд. То, что он нам дает, - это уже не его мрак, не его боль и страх, это капля чистого света, вечной веселости. И когда целые народы и языки пытаются проникнуть в глубины мира своими мифами, космогониями, религиями, то и тогда самое последнее и самое высокое, чего они могут достичь, есть эта веселость...."

Герман Гёссе "Игра в бисер"

"...Я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками. Когда для человека главное - получать дражайший пятак, легко дать этот пятак, но, когда душа таит зерно пламенного растения - чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя. Когда жокей хоть раз попридержит лошадь ради другого коня, которому не везет, - тогда все поймут, как это приятно, как невыразимо чудесно. Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье, прощение, и - вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим - значит владеть всем." - (Грэй)

Александр Грин ("Алые паруса")

Когда я полюбил себя, я понял, что тоска и страдания – это только предупредительные сигналы о том, что я живу против своей собственной природы. Сегодня я знаю, что это Честность.

Когда я полюбил себя, я понял, как сильно можно обидеть человека, навязывая ему исполнение моих желаний, понимая, что еще не время для этого и человек к этому не готов, даже если этот человек – я сам. Сегодня я называю это Уважением.

Когда я полюбил себя, я перестал желать другой жизни, и смог увидеть, что все, что меня окружает, приглашает меня к росту. Сегодня я называю это Зрелостью.

Когда я полюбил себя, я понял, что при любых обстоятельствах я нахожусь в нужном месте в нужное время, и все происходит в нужный момент. Я всегда могу быть спокоен. Теперь я называю это Уверенностью.

Когда я полюбил себя, я перестал тратить свое время и прекратил мечтать о будущих грандиозных проектах. Сегодня я делаю то, что доставляет мне радость, что я люблю делать, что радует мое сердце, и я это делаю в своем ритме. Сегодня я называю это Простотой.

Когда я полюбил себя, я освободился от всего, что приносит вред моему здоровью – пищи, людей, вещей, ситуаций. Всего, что сбивает меня с пути. Сегодня я называю это Любовью к самому себе.

Когда я полюбил себя, я перестал пытаться быть всегда правым, и с тех пор я реже неправ. Сегодня я понял, что это Скромность.

Когда я полюбил себя, я прекратил жить прошлым и беспокоиться о будущем. Сегодня я живу сегодняшним днем, в котором все и происходит. Я зову это Удовлетворением.

Когда я полюбил себя, я понял, что мой ум может беспокоить меня и даже сделать меня больным. Но когда я смог связать его с моим сердцем, он сразу стал моим ценным союзником. Сегодня я зову эту связь Мудрость сердца.

Нам больше не нужно бояться споров, столкновений или каких-нибудь проблем с собой и другими. Даже звезды сталкиваются, и из их столкновений рождаются новые миры. Сегодня я знаю, что это Жизнь.

Ты был художником и мыслителем, человеком, исполненным радости и веры, ты всегда стремился к великому, вечному, никогда не довольствовался красивым и малым. Но чем больше будила тебя жизнь, чем больше возвращала она тебя к тебе самому, тем больше становилась твоя беда, тем глубже, по самое горло, погружался ты в страданье, страх и отчаянье, и всё то прекрасное и святое, что ты когда-то знал, любил, чтил, вся твоя прежняя вера в людей и в наше высокое назначенье - всё это нисколько не помогло тебе, потеряло цену, разбилось вдребезги. Твоей вере стало нечем дышать. А удушье - жесткая разновидность смерти.

У тебя было какое-то представление о жизни, была какая-то вера, какая-то задача, ты был готов к подвигам, страданьям и жертвам - а потом ты постепенно увидел, что мир не требует от тебя никаких подвигов, жертв и всякого такого, что жизнь - это не величественная поэма с героическими ролями и всяким таким, а мещанская комната, где вполне довольствуются едой и питьем, кофе и вязаньем чулка, игрой в тарок и радиомузыкой. А кому нужно и кто носит в себе другое, нечто героическое и прекрасное, почтенье к великим поэтам или почтенье к святым, тот дурак и донкихот. Вот так.

Ты прав. Степной волк, тысячу раз прав, и все же тебе не миновать гибели. Ты слишком требователен и голоден для этого простого, ленивого непритязательного сегодняшнего мира, он отбросит тебя, у тебя на одно измерение больше, чем ему нужно. Кто хочет сегодня жить и радоваться жизни, тому нельзя быть таким человеком, как ты и я. Кто требует вместо пиликанья - музыки, вместо удовольствия - радости, вместо баловства - настоящей страсти, для того этот славный наш мир - не родина.

Мне думается, мы, люди, мы все, более требовательные, знающие тоску, наделенные одним лишним измерением, мы и вовсе не могли бы жить, если бы, кроме воздуха этого мира, не было для дыханья еще и другого воздуха, если бы, кроме времени, не существовало еще и вечности, а она-то и есть царство истинного. В нее входят музыка Моцарта и стихи твоих великих поэтов, в неё входят святые, творившие чудеса, претерпевшие мученическую смерть и давшие людям великий пример. Но точно так же входит в вечность образ каждого настоящего подвига, сила каждого настоящего чувства, даже если никто не знает о них, не видит их, не запишет и не сохранит для потомства. В вечности нет потомства, а есть только современники.

Это царство по ту сторону времени и видимости. Там наше место, там наша родина, туда, Степной волк, устремляется наше сердце, и потому мы тоскуем по смерти.

Нам надо продраться через столько грязи и вздора, чтобы прийти домой! И у нас нет никого, кто бы повел нас, единственный наш вожатый - это тоска по дому…"

Герман Гёссе "Степной волк"

С появлением компьютера я перестала вести дневники на бумаге, все записи исключительно на жестком диске в ворде... И мне искренне казалось, что стало даже удобнее, т.к. можно исправлять, не портя красоту написанного, не важен почерк...бумажные дневники уходят в далекое прошлое и слава Богу... Но вчера в интеренете наткнулась на один очень интересный, искренний и добрый дневник, и поняла, что я неизбежно что-то потеряла, не ведя дневники как и прежде... 

Когда сидишь за компьютером, ты невольно отвлекаешься на "интернет - серфинг"... и в конце концов у тебя не остается времени, да и мыслей, для своей души...Ты забиваешь суточную обойму сознания не своими осознаниями, а перевариванием чужих осознаний, которые, на самом деле, мало чем тебе полезны т.к. перемешиваются с кучей других, создавая в голове "фарш"...Ты все меньше прислушиваешься к шепоту души, все меньше уделяешь внимания поиску себя настоящего... А потом ты осознаешь, что твоё время просыпалось сквозь пальцы словно песок, не оставив и следа... потерянное, не вернешь...

«Это мир заменяемых; что может быть смешней твоего протеста.

Поучись относиться к себе как к низшему

Из существ; они разместят чужой, если ты не пришлешь им текста.

Он найдет посговорчивей, если ты не перезвонишь ему.

Это однородный мир: в нем не существует избранных – как и лишних.

Не приходится прав отстаивать, губ раскатывать.

Ладно не убедишь – но ты даже не разозлишь их.

Раньше без тебя обходились как-то ведь.

Миф о собственной исключительности, возникший

Из-за сложной организации нервной деятельности.

Добрый Отче, сделал бы сразу рикшей

Или человеком, который меняет пепельницы.»

Вера Полозкова

1 Истинное смирение трудно. Сердце наше возмущается при одной мысли о презрении, об унижении; мы стараемся скрыть все, что может унизить нас в глазах других, мы стараемся скрыть это от самих себя; если мы дурны, мы не хотим видеть себя такими, каковы мы на самом деле. Но как ни трудно истинное смирение, оно возможно. Будем стараться избавиться от всего того, что мешает нам.

Из "Благочестивых мыслей"

2 Те самые недостатки, которые в других тяжелы и несносны, в нас самих точно ничего и не весят: их не чувствуешь. Часто бывает то, что люди, говоря о других и жестоко осуждая их, не замечают того, что они описывают самих себя. Ничто быстрее не исправляло бы нас от наших недостатков, как если бы мы были в силах видеть в других самих себя. Увидав ясно на других наши недостатки, мы возненавидели бы недостатки наши, как они и стоят.

Лабрюйер

3 Ничто так не вредно для нравственного совершенствования, как довольство собой. К счастью, если мы улучшаемся, то улучшаемся так незаметно, что не можем видеть своих успехов иначе, как после долгих промежутков времени. Если же мы замечаем наше улучшение, то это признак того, что мы или вовсе не подвигаемся или идем назад.

4 Остерегайтесь мысли, что вы лучше других и что у вас есть такие добродетели, каких нет у других. Какие бы ни были ваши добродетели, они ничего не стоят, если вы думаете, что вы лучше других людей.

5 Старайся не думать про себя хорошее. Если не можешь думать про себя дурное, то знай, что уже то дурно, что ты не можешь думать про себя дурно.

6 Всякое сравнение себя с другими для оправдания себя есть соблазн, препятствующий и доброй жизни и главному ее делу - совершенствованию. Сравнивай себя только с высшим совершенством, а не с людьми, которые могут быть ниже тебя.

7 Для того, чтобы научиться смирению, надо наедине самому с собою ловить себя на гордых мыслях.

8 Ругают, осуждают - радуйся; хвалят, одобряют - бойся.

9 Не бойся унижения: если ты сумеешь принять его с смирением, оно во много раз окупится теми духовными благами, которые соединены с ним.

10 Старайся не запрятывать в темные углы постыдные воспоминания своих грехов, а, напротив, старайся держать их всегда наготове, чтобы, помня свои грехи, судить о грехах ближнего.

11 Считай себя всегда школьником-учеником. Не думай, чтобы ты был стар, чтобы учиться, что душа твоя уже такова, какой она должна быть, и не может быть лучше. Для разумного человека нет оконченного курса: он до самого гроба ученик.

12 Познает истину только смиренный сердцем. Смирение не возбуждает зависти.

13 Деревья уносятся потоком, тростники остаются.

14 Мудрец сказал: "Дитя мое, не печалься о том, что тебя не оценили, потому что никто не может отнять того, что ты сделал, или передать тебе то, чего ты не сделал. Разумный человек довольствуется тем уважением, которое заслуживает. Будь добродушен, почтителен, дружелюбен, озабочен выгодой других, и благо придет к тебе так же естественно, как воды изливаются на низины".

Индийская Вишну Пурана

Отрывок из книги "Круг чтения" Льва Толстого